"Мы помним!": Ахтямов Сабир Ахтямович

Ахтямов Сабир Ахтямович

В схватке с «фердинандом»

Ахтямов Сабир Ахтямо­вич, Герой Советского Союза, полковник в отставке. Родился 15 июля 1926 года в селе Верх­ний Искубаш Таканышского района (ныне Кукморский) Та­тарской АССР. Призван в ноя­бре 1943 года. В 1944 году воевал в 4-й мотострелковой бригаде 210-го гвардейского танкового корпуса. Был ранен. Участник парада Победы 24 июня 1945 года. В органах внутренних дел с 1951 по 1972 г. Вышел на пен­сию с должности командира во­йсковой части внутренних войск МВД (Арзамас-16).

«В семье я был старшим, а среди друзей - младше всех. В школу меня не брали, но я ходил. Учился хорошо. И по результатам месяца через два после начала учебного года меня зачислили. Сколько себя помню, крутился возле отца в кузнице. Когда же окончил седьмой класс, пошел к нему молотобойцем. Плуги, сеялки, жатки ремонтировали

-     техника была нехитрая. И кроме этого много разных дел знал.

В сорок первом отец ушел на фронт. Остался я куз­нецом и кормильцем. В семье - мать и нас семь человек, мал мала меньше. Полноправный хозяин в кузнице, брал я к себе в помощники раненых, вернувшихся с войны. И дело шло.

Самолеты в начале сороковых, тем более в небе над селом, были большой редкостью. А тут нам так повезло – кукурузник! Ниже, ниже и приземлился, сел. Деревня сбежалась - настоящий самолет! Летчик искал кузнеца.

-                     Бак запаять, - спрашивает, - можешь?!

-                     Что ж, - говорю, - его не запаять! Конечно, могу. Сняли мы с ним бензобак. Я его запаял.

-                     Хочешь, - предлагает, - прокатиться? Ушам своим не поверил.

-                     Хочу!

Поднял он меня в небеса, и так все сверху было здо­рово видно! Домишки крошечные, люди как горох! Доро­ги, лес - игрушечные. Дух захватывает! Невообразимое ощущение. Покружили над колхозом «Ударный год». А в округе молва пошла: «Сабир починил самолет». Не гово­рили «бензобак» - «починил самолет». И очень гордились. Я тоже.

В ноябре сорок третьего меня призвали в армию. Сна­чала новобранцы прибыли на станцию Сурок, под Суслон-гером, в запасный полк. Полгода учились стрельбе из ПТР (противотанкового ружья). В мае сорок четвертого прибы­ли под Смоленск, в те места, где год назад, в сорок тре­тьем, погиб мой отец. Говорили, что до Смоленска двенад­цать километров. Помылись в бане. Пару раз постреляли для тренировки. Так для меня начинался фронт, 3-й Бело­русский, операция «Багратион».

Служил я в роте ПТР 2-го мотострелкового батальона 2-го Тацинского гвардейского танкового корпуса. Наиме­нование корпус получил в память о замечательном рейде в глубокий вражеский тыл под Сталинградом, когда вне­запным броском близ местечка Тацинское танки атаковали фашистский аэродром и покорежили четыреста самолетов! Так что попал я в прославленное объединение. Для уверен­ности в себе и поддержки боевого духа это много значит.

Вторым номером долгое время был у меня Иван Луковкин. Ружье носить положено было вдвоем. Но мы поделили поровну: я - ружье, шестнадцать килограмм, он - коробку с патронами - тоже пуд. Каждый патрон - двести пятьдесят грамм, штука тяжелая: танк чем-то надо же пробить!

Первый бой произошел под Оршей. Танки наши про­рвались вперед. А немец, видимо, с фланга ударил по нам. Возле села Староселье. Едва успели мы с Иваном окопаться, чешет танк, к нам бортом. Я подпустил его метров на две­сти пятьдесят - ударил! Вижу: вспышка! Значит, попал, но он движется. Ударил еще и еще! Поджег. За танком - САУ (самоходная артиллерийская установка), которая почти сразу показалась. Потом ударила артиллерия. Удался бой и другим ротам. За танк и самоходку меня наградили орденом Красной Звезды.

Вскоре совершили марш на Минск.

Снова авиация. Кружит над нашим расположени­ем самолет-разведчик. Кружит и кружит. Не удержались мы с Иваном - подняли ствол. Дал я по самолету два вы­стрела. Задымил он - тыр-тыр-тыр! - и за лесом рухнул. Комбат, когда увиделись, спрашивает:

-                     Стрелял?

-                     Стрелял, - говорю.

-                     Подбил?

-                     Подбил.

-                     Зенитчики утверждают, что сбили они! Они, ока­зывается, тоже стреляли. Да черт с ними! - махнул ру­кой.- В конце концов, какая разница, кто! Сбили - глав­ное.

С одной стороны, конечно, я был согласен. А с другой - за уничтожение техники платили. Не помню, сколько за самолет. Но за танки и САУ матерям, кажет­ся, рублей по пятьсот присылали. Я только расписывал­ся, сам не получал: солдат находился на государственном довольствии.

Батальон Пономарева был остановлен огнем про­тивника на возвышенности: то ли дот, то ли дзот - не по­нятно. Взводный приказывает: уничтожить! Мы с Иваном - туда, используя естественные укрытия, складки мест­ности, по-пластунски. Подползли на расстояние при­цельного выстрела. Я уже навел, а Луковкин смотрит в бинокль - видит два бугорка. Будто две огневые точки. Я выстрелил. По первой и сразу же - по второй. Вспыхнули обе!.. Оказывается, стояла в окопе САУ! Однако тогда мы этого еще не знали. Выполнили приказ. Офицеры го­ворили: «фердинанд», новая установка, и подожгли мы у нее бензобаки. А населенный пункт батальон взял.

Корпус двигался в направлении Кенигсберга. Стояли однажды у леса. Вдруг грохот, треск! Мы развернулись. Что такое?! Разведка боем. Вражеское подразделение проникло в глубь нашей обороны, внезапно атаковало. Сориентировались быстро - положили до роты немцев. Мы с Иваном подбили две самоходки.

Тем не менее, знали: если разведка боем и крупны­ми силами - значит, готовится контрнаступление. Ждем. Рассредоточились. Заняли бывший немецкий укрепрай- он. Утро выдалось тихое, туманное. Когда же совсем рас­свело, трудно было поверить: на нас двигался... город! Танки боевым порядком при поддержке пехоты. Они в тумане - как дома. Психологическое воздействие потря­сающее. «Стреляй,- кричит Иван,- стреляй!». Ну, что я буду стрелять?! Далеко. Подождал. Метров на триста подпустил - четыре выстрела! Видимо, гусеницу сорвал. Танк не загорелся, но так его крутануло, что он развер­нулся градусов на девяносто: шел на скорости! Подставил нам свой бок. И мы его подожгли. Второй подбили. Все это происходило на левом фланге. Про правый забыли. Выпал у нас он из поля зрения. Вдруг справа метрах в пяти стена поднимается - вой, треск, землетрясение!.. Мы не растерялись. Главное - не теряться. Окопы у немцев были устроены по всем правилам фортификации: усту­пом вправо, уступом влево. Мы рванули сначала вбок, а потом вперед - и оказались сзади давившего нас танка в упор я его разнес. Для нас это было высшей точкой напряжения. Смерть миновала. Когда вздохнул, смотрю, у меня вся шинель иссечена осколками и пулями, а ран ни одной! Ничего не слышал и не чувствовал. Потом еще две самоходки подбил, пару грузовиков сожгли. Но это уже все было не то. После боя комбат Пономарев крикнул мимоходом: «Молодцы, ребята! Я вас к награде представил!».

Январь. Новое наступление. Остановил немец под Аулзвенином кинжальным огнем. На рубеже у него, видим, замаскированы две «пантеры», тяжелые танки. Наше ружье их броню не берет. А неподалеку от них - дом. Комвзво­да лейтенант Неклюдов нам говорит: «Попробуйте сверху, ребята!». Тогда уже Иван погиб, и был у меня другой вто­рой номер... Место открытое. Плотность огня страшная. Поползли. В землю готовы врасти, а двигаться надо. Впе­реди дорога. И уж с обочины поливают нас, кажется, из всех видов стрелкового оружия. Дзинь! Дзинь! Думаю: «Что за звонок?!». Выбрался когда, осмотрел себя: котелок за спиной в дырках. Второго номера ранило - он замер, по­полз я один. Ну, вот и дом! Но прежде чем на чердак под­няться, нужно через первый этаж пройти. Кто там? Вхожу осторожно в дверь, озираюсь. Жду немца. Вперед. Немец! Прямо передо мной! Я по нему как грохнул - и ливнем стекло - огромное зеркало, во всю стену, и я по своему от­ражению шарахнул! Плюнул, выдохнул, залез на чердак. Оттуда танки как на ладони. Ружье навел - и по люку в башню. Загорелся сразу же! Второй было взять трудней, стоял он не так удобно. И надо было спешить: я себя обна­ружил. Тогда я схитрил - сделал два выстрела по стволу «пантеры». Танк почти одновременно со мной выстрелил - и пушку его же снарядом разорвало! Замысел мой удался: от удара пули структура металла нарушилась, может быть, ствол пробило. А по мне уже била артиллерия. Снаряд угодил в первый этаж и так подо мной все «почистил», что чердак остался висеть на честном слове. Держась одной ру­кой за арматуру, в другой - ружье, кое-как - думаю, бла­годаря искубашской кузнице - сила была - я спустился.

Когда вернулся, своих уж на месте не было. Произо­шла подвижка - наши занимали другие позиции. Отыскал. Комбриг Антипин давай меня обнимать. Кричит: «Вычерк­ните Ахтямова! Он живой!». Меня уж в погибшие записали: они видели, как дом разворотило. Налил мне комбриг рома.

Выпил я, закусил. Пошел в роту. Мина! Жах! - рванула - осколочное ранение в ногу!.. Санчасть.

За «пантер» представили к ордену Красного Зна­мени и вскоре наградили. Представили бы тебя, говорят, на Героя, да не дождешься! Пока документы пройдут в Москву. Туда-сюда, проверки. А орденом командую­щий армией мог наградить. 24 марта 1945 года в газете опубликовали, что мне присвоили звание Героя Совет­ского Союза и наградили орденом Ленина и медалью «Золотая Звезда». Узнал я об этом на банкете, который устроил командир в день рождения корпуса. Он меня и поздравил. Это за тот бой, когда мы с Иваном Луков- киным на танк чуть не врукопашную пошли. Комбат тогда сказал, что к награде представил, а к какой - умолчал.

Направили было нас на Восточный фронт воевать с японцами. Да что-то переиграли, оставили. Назна­чили меня участвовать в параде Победы на Красной площади. Готовились мы, тренировались. А перед са­мым парадом один из отцов-командиров на меня пока­зывает: «А этого куда?!». Ростом, мол, не вышел. Был приказ: ниже 170 не брать. Я - 165. Говорю: «Как тан­ки жечь, так нормальный, а как на парад, так мал?!». Генерал услыхал, подошел: «Расстегни шинель!». Я расстегнул - грудь в орденах! «Вы что, - говорит, - такого парня!..». И шел я по Красной площади среди участников парада Победы самый счастливый на све­те!».

Вот что писал об этом участник парада Побе­ды, корреспондент газеты «Красная звезда» В. Попов: «Сводный полк 3-го Белорусского фронта, в составе которого мне довелось участвовать в параде, формиро­вался в Кенигсберге. Первое построение. Расстановка по ранжиру. Утро было хмурым, прохладным. Мы были в шинелях. Сначала все шло гладко, а потом случилась заминка. Невысокого роста младший сержант, что на­зывается, не вписывался в общую картину.

-                 Не годен! - окинув его взглядом, произнес офи­цер. - Следующий.

-                 Как не годен? - спросил фронтовик. - Как во­евать - годен, а на парад не годен!

На шум голосов подошел командир сводного пол­ка генерал П. Кошевой.

-                 Это кто здесь такой горячий? - дружелюбно спросил он.

-                 Младший сержант Ахтямов, - смутился боец, увидев генерала.

Фамилия показалась генералу знакомой. Он что- то вспоминал, потом сказал:

-                 Снимите-ка шинель.

Он снял. И все увидели на гимнастерке воина Зо­лотую Звезду Героя Советского Союза. Это был тот самый Сабир Ахтямов, который за два дня боев у Неммерсдорфа подбил из противотанкового ружья три вра­жеских танка, три штурмовых орудия и два бронетран­спортера.

-                 Такого орла да не взять! - произнес генерал. - Зачислить в полк!».

«По окончании Великой Отечественной войны я остался на сверхсрочной службе. Окончил годичные курсы офицеров-политработников, получил офицер­ское звание. Служил в спецвойсках в Арзамасе-16. Не без труда перевез в закрытый город мать с семьей, вла­чивших в деревне жалкое существование. Закончил, будучи замполитом роты, школу рабочей молодежи, затем - Военный институт КГБ. Вернулся начальником штаба части. Впоследствии, по приказу командования, сформировал новую воинскую часть и командовал ею. Работал под руководством академиков Сахарова, Харитона, Зельдовича. Вышел в отставку в звании пол­ковника в 1972 году.

Но я по-прежнему в строю, являюсь членом сове­та ветеранов МВД по Республике Татарстан».